[VaIerik]

Новая философская энциклопедияПУТИ РУССКОГО БОГОСЛОВИЯОбзор монографии протоиерея Георгия ФлоровскогоСтрашный софизм висит над миром. Известный каждому, принятый всей образованной публикой, уважаемый большинством ученого мира, он носит название ?противоположность Знания и Веры?. Являясь знамением XX века, антиномия этих двух родовых сил человеческого Духа, была унаследована нами от Просвещения XVIII и позитивизма XIX веков. И на протяжении последних двухсот лет человечество не раз жестоко поплатилось за это?Убежденность в противоположности (точнее, в антиномизме) веры и знания есть продукт цивилизации. Точнее, ?цивилизованного бескультурья?. Того самого, что Александр Солженицын назвал «образованщиной». А ученик Алексея Лосева, уральский философ Владимир Бакшутов именует ?дипломированным мещанством?.Между тем культурный взгляд на историю цивилизации древней и современной свидетельствует, что такое «цивилизованное бескультурье» в писаной истории человечества уже давным-давно было подвергнуто творческому преодолению и продуктивному упразднению. Сократ и Спиноза, Гегель и Иван Ильин , Сергий Булгаков и Владимир Соловьев — каждый из них, потрудившись над этой «апорией», убедительно рассказал человечеству о том, что «бескультурная цивилизованность» — это вещь, пострашнее Дьявола.Так, религия — ИНСТИТУТ ОТНОШЕНИЯ ЛЮДЕЙ ПО ПОВОДУ ВЕРЫ — вопреки позитивизму и «просвещенчеству», неизбежно рождает и свое зеркальное отражение в стихии Истины. Это — знание о Вере, т.е. богословствующая наука или теология. Дух образованщины, который всерьез затронул мозги советской интеллигенции, получившей в вузе крохи философии в курсе атеизма, в ответ на это институциализировал и цивилизованный предрассудок, согласно которому теология — это непременно схоластика, а схоластика — это антифилософия. (Что философия суть наука, а не НАУКА(!) — это подразумевалось как бы само собой).Однако, элементарная философская грамотность обязывает нас видеть в истории мировой философии её теологический состав. И, в то же время, смотреть на историю теологии как на богатейший материал и арсенал собственно философской мысли человечества. Ведь БОГ и ИСТИНА — интимнейшие друзья. И не менее уважительные друг к другу соперники. «Божественный свет» Истины и «Истинный лик» Бога — первостепенные проблемы той и другой дисциплины. Буквально все философские классики это хорошо понимали, о чем свидетельствуют такие термины как «религиозная философия» с одной стороны и «диалектическое богословие», ?конкретная метафизика? — с другой. Понимание это было выковано в непреходящее правило мирового «философского цеха» — АТЕИЗМ без? БЕЗБОЖИЯ!Феномен же «безбожного атеизма», в лоне которого проходил свою духовную муштру каждый советский школяр, трансформировался в ложную альтернативу: либо бесчеловечный теизм (спутанный с историей религии как социального института), либо безбожный атеизм (=гуманизм).Справедливости ради нужно признать, что в историю религии составной частью входит и весьма авторитетный комплекс идей о человеке-христианине как ?рабе божьем?. Еще ранее Платон говорил о человеке-кукле, которым лишь играет бог. Эта версия христианства и, соответственно, теологии имеет хождение и сейчас. Именно версия такого «безлюдного христианства» и подвигла Фридриха Ницше на богоборчество. Готовясь к разоблачению софистики бесчеловечного теизма, он писал: ?Говорит во мне истина. Но моя истина ужасна: ибо до сих пор ложь называлась истиной. Переоценка всех ценностей — это есть моя формула для акта наивысшего самосознания человечества, который стал во мне плотью и гением?.Но в борьбе с ложью, сам Ницше в этой лжи и увяз. Он ответил софизмом — на софизм! А именно: ежели христианство может быть антигуманным, то гуманизм должен быть безбожным, решил он. И эта «софистика» накрыла своей зловещей тенью весь XX век?Между тем, человеческий «страх перед Богом» — лишь начало мудрости. Он сродни страху ребенка, который боится совершить ошибку. И, с точки зрения любой серьезной философии, не следует всего лишь начало софио-генеза выдавать за Мудрость всю! То есть, не следует путать «абстрактное» с «конкретным». Опираясь именно на этот закон «Конкретности бога и человека», русская мысль разработала уникальное понятие «Богочеловечества», при помощи которого она смогла очертить уникальный «Космос» русской истории и её философии, а именно: сферу СО-трудничества Бога и человека в Общем ДЕЛЕ преображения мира.Однако, чтобы сотрудничать с Самим Богом, нужно стать достойным этого. Следовательно, восстановить во всей полноте «главные Родовые способности» человека и его духа. Русский философский ренессанс начала этого века, вслед за Вл.Соловьёвым, попытался осуществить акт ?критики отвлеченных начал?. Как единство Теологии, Философии и Науки, обретающих друг друга в «совершенном всеединстве», было понято оно.?Эта стихия познающего себя всеединства недавно сделалась доступной нам в связи с публикацией фундаментальной монографии протоиерея Георгия Флоровского ?Пути русского богословия?. Опубликованная в 1937 году в Париже, она стала не только характеристикой пройденного пути, но и оценкой свершаемого времени. Свое же время, в самом конце исследования, автор расценил так: ?В нынешний лукавый и судный день богословие вновь становится каким-то «общим делом» ?Вновь открывается богословская эпоха? Наше время вновь призвано к богословию?.Если цель монографии Флоровского — осмыслить пути богословия русского, то какова же цель богословия вообще? Какова специфика богословской мысли как таковой?- Нужно стремиться не столько к свободе, сколько к истине. Ибо только Истина освобождает, – был его ответ.Природа богословского познания состоит в том, что знающий Истину, во-первых, свидетельствует о ней другим; во-вторых, призывает к смирению пред ней; в-третьих, сам смиряется и склоняется.Такое «демонстрирующее свидетельство в смирении» суть последнее доказательство её подлинной всеобщности. Ведь свидетельство пред другими об Истине, но без собственного смирения перед ней, чревато суетным свое-мыслием, следовательно, ложью.Нетрудно заметить, что подобная постановка вопроса глубоко укоренена в мировой философской классике, а именно: познание Истины, как и познание Бога, должно быть, прежде всего, «истинным», а не каким-то иным! Поэтому «Пути русского богословия», помимо всего прочего, – это ещё и серьезная книга о сущности философии русской, о становлении «нового субъекта философии» на её русском историческом пути.Исторические и гносеологические «соблазны» этого пути описаны Флоровским до предела детально и любовно. Высокая философская квалификация автора — его умение мыслить Идеями — учит современного читателя настоящей Диалектике, неизмеримо расширяя наш весьма заскорузлый ?идеологический кругозор?.Вот основные диалектические этапы этого «русского соблазна» (термин Флоровского): Крещение Руси — это её национальное самообретение через самоотречение; сложился дуализм культуры дневной (христианской) и ночной (языческой); из этого обстоятельства может проистекать «двоемыслие» и «двоеверие» ; греческая стихия то помогала обрести себя, то, наоборот, утратить; то западничество выступало в виде старины, то обретение почвы — в виде равнения на Запад; с одной стороны, латинизм, не совместим с православием, а с другой — отвергать латинизм совсем еще не значит укреплять православие; «петровский переполох» расколол церковный опыт через молитву славянскую, а богословие латинское — открыв путь протестантизму на Руси; поиск выхода из такого положения привел к религиозному хождению в народ, что породило неверие верхов и суеверие низов (возникла возможность выдавать суеверие за «подлинную» веру; лишь в религиозной гносеологии В.Соловьева было намечено правильное соотношение «эмпирического» и «метафизического» для богословия и церкви.Петровский же переполох завершился к 1917 — 1918 году?Вывод автора: православие сегодня — это не только «предание», но и «задача». ?Патристика, – соборность, – историзм, – эллинизм, – все это сопряженные аспекты единого и неразложимого задания?, – пишет он. ?Нет, не от греческого засилья страдала и пострадала русская богословская мысль, но именно от неосторожного и небрежного перерыва эллинистических и византийских преданий и связей?.От себя добавим: дело А.Лосева — многотомная «История античной эстетики» — не явилось ли конкретным ответом русской философской классики XX века на этот страстный богословский призыв?В книге Флоровского мы находим весьма характерную оценку и ?социалистического соблазна?. Социализм — это «заблудившаяся жажда соборности», – полагал он. И в самом деле, у православия и социализма оказалась одна и та же историческая судьба, одни и те же предатели Идеи?Так второе десятилетие XIX века в России прошло под знаком Библейского общества. В 1816 году было решено издание русской Библии. За первые десять лет работы было издано книг на 43-х языках и наречиях 704.831 экземпляр. ?Успех создавался именно административным внушением или приказом, «благовестие» слишком часто передавалось точно по команде?. Губернаторы начали говорить речи, совершенно похожие на проповеди; городничие и градские головы, капитан-исправники с успехом распространяли Священное Писание и доносили о том по начальству в благочестивых письмах. Выработалось особое ведомственно-библейское лицемерие. В итоге весь остаток XIX века господствовал незыблемый принцип: не сметь защищать православие… без разрешения начальства!Вспомним, что век спустя, оформился и святой принцип «коммунистического воспитания трудящихся», а именно: только начальство знает, что такое настоящий социализм! Но, ведь, «командная» Библия ничуть не лучше ?командного «Капитала». Результат же, в обоих случаях, оказался один: антихристианство и антикоммунизм?Философским апофеозом в богословско-историческом анализе «русского соблазна» является, на наш взгляд, последняя глава монографии под названием ?Разрывы и связи?. Её главная мысль: всемирная отзывчивость русской души есть ?во всяком случае роковой и двусмысленный дар?. Почему?Предательская способность к тем культурно-психологическим перевоплощениям или превращениям, о которых говорил Достоевский в своей Пушкинской речи (?нам внятно всё — и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений??) очень затрудняет, по Флоровскому, творческое собирание души. «В этих странствиях по временам и культурам всегда угрожает опасность не найти самого себя» И создаются в душе какие-то кочевые привычки, – привычка жить на развалинах или в походных шатрах?.Когда-то подобную душевную трудность мыслящего человеческого Духа Гегель подытожил так: существует неизбывное стремление к бесконечности. Бесконечность же бывает «дурная» или «истинная». Человеческая душа часто путает их?И в порядке, так сказать, полемического согласия с Гегелем, мы находим у Флоровского такую вот итоговую мысль: стихия народной души синтезируется не «логосами», но «любовью». Точнее, «самоотречением перед Истиной» этой народной души.х х х?Говорят, что Вера — связь между Богом и Человеком. Это, конечно, так, но не совсем. Ведь есть Вера, но есть и СУЕверие. В отличие же от позитивистского суеверия «образованных людей», истинная Вера — это общая способность Бога и Человека, живущих в этом мире. И состоит их посюсторонняя общая способность в знании о том, что когда человек истинно верит в Бога, то Бог знает о нем.А это означает, что в Бога можно, конечно, верить. Но можно Бога и ЗНАТЬ.В.МОЛЧАНОВ, кандидат философских наук,член совета городского семинара по русской, немецкой и греческой философии?Русский Логос?.- В кн: ?ДЕТСТВО. ОБРАЗОВАНИЕ. БОГОСЛОВИЕ И КУЛЬТУРА. (Возрождение софиологии и софиология возрождения на Урале).Материалы Круглого стола научной и педагогической общественностиПравительство Свердловской областиЕкатеринбургская епархия Русской Православной ЦерквиМосковский ПатриархатПедагогическое общество РоссииСвердловское областное отделениеИнститут Человека при Восточном отделенииНациональной академии Наук Республики КазахстанВоронежский государственный педагогический университетВосточно-Казахстанский государственный университетШкола «ПОИСК» — 182 г. ЕкатеринбургТехнический директор издания – ГУКИН В.А.Екатеринбург, 1998.- НАУКА УРАЛА ( назв. ?О путях ?русского соблазна?), — 25 (575), ноябрь 1992 г. Тираж 3000.