ЧитательПро определение фэнтези:Чёткого определения, естественно, не существует. Литература, это не математика. 😎
Привожу определения всяких писателей-критиков:
Мне пpиходилось слышать самые экстpемистские опpеделения: “Фэнтези это всякий облечённый в словесную фоpму пpодукт твоpческой фантазии”, до “Фэнтези это плохие pоманы о дpаконах”. …Итак, что же такое фэнтези? Отбpосим в стоpону высказывания экстpемистов и будем pассматpивать лишь те опpеделения, котоpые действительно пpедставляют интеpес. Пеpвое сеpьёзное опpеделение: “Фэнтези — литеpатуpа, занимающаяся констpуиpованием миpов”. Увы, пpи этом юное напpавление алчно загpебает в свои владения множество книг, давно и пpочно обосновавшихся в смежных областях. Если пpинять это опpеделение, то к фэнтези пpидётся отнести “Соляpис” и “Непобедимый”, “Тpудно быть богом” и “Втоpое нашествие маpсиан”, “Гpавилёт Цесаpевич”, а следом за ним и всю альтеpнативную истоpию.
Дpугое опpеделение: “Фэнтези — литеpатуpа, описывающая миp объективного идеализма”. Тогда “Полдень ХХII век” будет научной фантастикой, а “Попытка к бегству” — фэнтези, ведь Саул Репнин является из пpошлого совеpшенно необъяснимым обpазом. И уж, pазумеется, жемчужиной фэнтези окажется pоман “Отягощённые злом”. Зато фэнтези потеpяет одно из недавних своих пpиобpетений — pоман Николая Романецкого “Убьём в себе Додолу”, ибо волшебство в этой книге явно естественного пpоисхождения, и всякое заклинание может быть pазpушено с помощью Вольтова столба.
С. Логинов “РУССКОЕ ФЭНТЕЗИ — НОВАЯ ЗОЛУШКА”
Определив фантастику вообще, как абстрактную модель действительности, связанную с текущей Реальностью через исследуемую проблему, я предположил, что “фэнтэзи” связана с объектным миром только и исключительно через эту проблему. Иными словами, “фэнтэзи” отличается от “сайенс фикшен” степенью абстрактности, а поскольку и сам фантастический прием есть абстрагирование, построение проектора, то “фэнтэзи” в рамках такого определения оказывалась как бы квинтэссенцией фантастики, “фантастикой в фантастике”. Определение было красивое, оно даже “как бы работало” (хотя, как количественно определить степень абстрактности я вряд ли смог бы доходчиво объяснить: теоретически эта задача разрешима, но на практике эту работу за сколько-нибудь разумное время не проделаешь), но на какой-то стадии оно перестало меня удовлетворять.
Конечно, для рафинированного позитивиста и материалиста появление в произведении бессмертного эльфа или, скажем, господина Воланда сразу же относит текст к жанру “фэнтэзи”, а модель мира – к абстрактным. Но если мыслить в рамках исторического континиума, окажется, что и эльфы, и демоны существуют – в том же смысле, в котором вообще существует мир наблюдаемый. Во всяком случае, они менее абстрактны, нежели фотонный звездолет.
Содержание понятия “научный” склонно к расширению. Информационные технологии конца столетия включили в кругооборот науки понятие магии. (Магия есть способ воздействия информационного мира на объектный без промежуточных носителей.) Во вполне сциентической игре “Акцедентари” среди технологий, которые приходится развивать ради успеха в космической экспансии, есть “научное волшебство”, а на корабли приходится ставить устройства, порожденные “высокой маготехнологией”. Соответственно, определение “фэнтэзи”через степень абстрактности модели оказывается таким же внешним и случайным, как определение “литература меча и колдовства”.
Поскольку найти решение путем дедукции нам не удалось, перейдем к использованию индуктивного метода – выделим особенности, которые постоянно или хотя бы часто встречаются в произведениях, которые мы интуитивно относим к “фэнтэзи”. Понятно, что все эти особенности как правило не встречаются в одном произведении. Итак, для “фэнтэзи” характерно:
1. Средневековая картина мира в пространстве (противопоставление освоенного огороженного участка – Мидгарта и остального мира, – таинственного, населенного чудовищами и демонами);2. Средневековая картина мира во времени (Мир существующий есть узкая полоса между двумя разными полюсами небытия. Мир отграничен Днем Творения и днем Апокалипсиса.);3. Средневековая структура тонкого мира (Достаточно полная расшифровка этого понятия выходит за рамки темы. Достаточно описать основное структурообразующее противоречие этого мира, как противоречие между реально существующими Абсолютным злом и Абсолютным добром);4. Средневековое или же посттехнологическое взаимодействие между тонким и объектным миром (это может проявляться в тексте, как более или менее примитивная магия\техномагия, может быть задано через механизм воплощения, в особо замаскированных случаях создается через анагогическую цепочку соответствий);5. Последовательная эстетика романтизма – романтическое восприятие (автором, героями, читателей) войны, любви, подвига, смерти.
Пункты 3 и 5 порождают сюжетообразующее противоречие почти всех произведений жанра “фэнтэзи” (“Ан масс, как сказал бы профессор Выбегалло): борьбу Главного Героя против Главного Злодея. Ставкой в этой борьбе как минимум является жизнь, обычно же речь идет о судьбах Вселенной.
Итак, произведение жанра “фэнтэзи” содержит последовательный средневековый синтез современного аналитического мировосприятия, выполненный в романтической эстетической манере.
С. Переслегин, “Обязана ли “фэнтэзи” быть глупой?” /Фэнтези — это текст, обладающий перечисленными ниже характеристиками./1. Действие, как правило, происходит в мире, который напрямую не связан с нашим (может быть паралельным/дивергентным и т. д.). Однако переход в этот мир из нашего бывает возможным.1а. В том случае, если действие текста происходит в нашей вселенной (в прошлом, будущем или настоящем, на другой планете и пр.), она обладает иными фундаментальными свойствами, определяемыми далее. (В данном случае правомерно говорить о гибридной форме “science fantasy”).1б. Мир этот может быть подробно описан как обладающий своей культурой, историей, географией и т. д.2. В этом мире действует волшебство (магия), как логически непротиворечивая система правил, закономерностей, принципов, законов и т. п. (В отличие от магического реализма, где чудесное всегда асистемно и, как правило, единично.)2а. В случае, если система волшебства отсутствует, но соблюдается любое из условий 1-1б, текст относится к жанру фэнтези (“Горменгаст” М. Пика, “Уотершипский холм” Р. Адамса).3. Критериями, отделяющими фэнтези от сказки, являются трудноопределимая “серьёзность” авторский намерений, степень проработаности мира и т. п./К фэнтези не относятся произведения, в которых:/1а) сюжетно определяющими является мистический или религиозный элемент.1б) традиционые фэнтезийные (магические, мифологические, фольклорные) элементы получают рациональное обоснование — здесь мы имеем дело с научной фантастикой или научной фэнтези (технофэнтези).”
Михаил Назаренко, “За пределами ведомых нам полей”
Уже Лем писал -скажет вам каждый истинный фэн – что фэнтези – это сказка,лишенная оптимизма детерминизированной судьбы, это рассказ, вкотором детерминизм судьбы подточен стохастикой случайности….Сказка и фэнтези тождественны, ибо неправдоподобны. И всказке, и в фэнтези, допустим, Золушка едет на бал в тыкве,запряженной мышами, и ведь трудно представить нечто болеенеправдоподобное. Детерминизм событий, пресловутый “гомеостат”сказки, требует, чтобы у принца, устраивающего бал, при видеЗолушки случился внезапный приступ влюбленности, граничащей сманией, а “нулевая сумма игры” требует, чтобы они поженились ижили долго и счастливо, перед тем наказав злую мачеху и сводныхсестричек. В фэнтези же может подействовать “стохастикаслучайностей” – представим, что принц, искусно имитируялюбовные чувства, заманит девочку на темную галерею идефлорирует ее, после чего прикажет гайдукам выкинуть ее заворота. Жаждущая мести Золушка скроется в Серых Горах, где, какизвестно, золота нет. Там она организует партизанское движение,чтобы лишить насильника трона. Вскоре, благодаря древнемупредсказанию, станет известно, что все права на коронупринадлежат как раз Золушке, а гадкий принц – всего лишьнезаконнорожденный узурпатор, а вдобавок ко всему, еще имарионетка в руках злого колдуна. Вам понятно? Но вернемся к тому самому “неправдоподобию”, являющемусяхарактерной чертой или же – как считают другие, а чаще всегопротивники жанра – стигматом фэнтези. Снова обратимся крассказу о Золушке. Предположим, что наш рассказ начнется уженесколько подпорченным стохастикой вероятности – скажем, набалу. Что мы тут видим? Ага, видим мы замок, галереи, принца идворян, дам в атласе и кружевах, ливрейных лакеев и канделябры- все настолько правдоподобно, что тянет на блевоту. А есливдобавок еще прочитаем фрагмент диалога, в котором собравшиесягости комментируют итоги заседаний Собора в Констанце, веризмбудет абсолютным. Но вдруг, ни с того, ни с сего, появляетсяфея, карета из тыквы и тащащие ее полевые мыши. Ой, нехорошо.Антиверизм полнейший! Остается лишь надеяться, что действие,возможно, происходит на другой планете, там, где мыши запростотаскают кареты. Возможно, добрая фея окажется астронавткой изНАСА или же переодетым мистером Споком. Возможно, что действиепроисходит и на Земле, но после ужасного катаклизма, которыйотбросил человечество к феодализму и галереям, но обогатил мирмышами-мутантами. Вот такой поворот действия был бы научным,серьезным и – ха-ха! – правдоподобным. Но вот магия? Феи? Нет.Исключается. Инфантильная чушь! Выкинуть, цитирую Лема, вмусорную корзину!
А. Сапковский, “Нет золота в серых горах”
см также:http://private.peterlink.ru/legostay/e-001.htmlhttp://swk.msk.ru/kit.htmlhttp://udod.traditio.ru/fant1.htm
оффтопик: читаю рассказы Гибсона. Кайф, кайф, кайф… 🙂
Copyright ©