[commie]

В пятой городской психиатрической лечебнице вот уже вторую неделю царила паника. Дело в том, что до приезда важной столичной комиссии, которую давно ждали и от решения которой зависело дальнейшее финансирование клиники, оставалось три дня, но заведение — и Константин Иванович, как никто другой, прекрасно отдавал себе в этом отчёт — совершенно не было готово к этому событию. – Твою мать, – выругался Константин Иванович вслух, вставая из-за стола в своём кабинете и готовясь к обычному вечернему обходу. — Надо было настоять, чтобы этот безумный эксперимент проводили где угодно, но только не в моей больнице.Досадовал Константин Ивановича вполне справедливо. Дело в том, что недавно в клинике в его отделение, специализирующемся на лечении тяжёлого психического расстройства под названием «демшиза», поступило несколько больных. После обычного знакомства с пациентами Константин Иванович хотел было уже назначить им обычное лечение, как в больницу на практику прибыл студент местного медицинского вуза по имени Валера, который писал диплом со страшным названием: ?Влияние симулятивной сущности современной мир-системы и постмодернистской концепции симулякра на скорость протекания дегенеративных процессов в левом полушарии больных демшизой?. Прямо с порога юный врачеватель заявил, что традиционные методы лечения демшизы «безбожно устарели», что нужно «шагать в ногу со временем» и ?не пренебрегать плодами прогресса?. Под «плодами прогресса» студент имел в виду модные нынче методы лечения дешзиков, основывающиеся на принципе ?лечение больных — дело рук самих больных?. Константину Ивановичу студент этот не понравился сразу. Во-первых, он был чрезвычайно обидчив, агрессивен и злопамятен, как в том смог убедиться впоследствии Константин Иванович. Во-вторых, у студента была привычка на все возражения отвечать пятисекундной выразительной паузой, после которой он произносил всего лишь три слова: ?Я Вас умаляю?. Интонация, с которой произносились эти слова, была неизменно такой, что врачи клиники — люди в большинстве своём неконфликтные и добродушные, имеющие заслуги перед государством (о чём свидетельствовали их значки на халатах ?Заслуженный работник здравоохранения СССР?) и желающие сохранить свою достоинство даже среди умалишённых и студентов-практикантов — считали за лучшее отказаться от дальнейших вопросов, справедливо рассуждая, что ответы на них не стоят того, чтобы кто-то умалял их заслуги и, тем более, достоинство. – Твою мать, – повторил Константин Иванович на этот раз уже про себя. – Послал бог студентика. И чему их там учат в университетах? Надо же такое придумать — лечить демшизиков через коллективное общение! Ну и ну!Занятый этими своими горестными мыслями о горе-практиканте, Константин Иванович сам не заметил, как он преодолел длинный больничный коридор и оказался у двери в палату, где, собственно, и жили демшизики, участвуя в преддипломном эксперименте студента-практиканта. Константин Иванович оглянулся по сторонам и, отдёрнув шторку с окошка в двери, стараясь оставаться незаметным для обитателей внутри, бросил взгляд внутрь сквозь мутное стекло.Всего в эксперименте участвовало пятеро: Механизатор, Андрюша, Неживой, Крыса и Морская. Самым неспокойным из них был Механизатор. Прозвали его так потому, что до поступления в клинику он был комбайнером в каком-то селе. Механизатор стал демшизиком, прочитав на ночь какой-то триллер с элементами ужасов некого неизвестного фантаста по имени Солженикин. В ту роковую ночь у него и, как говорят, ?поехала крыша?. Попытки родных спасти его душу и разум не увенчались успехом. Кровавые фантазии автора той злополучной книги прочно засели у него в мозгу, приведя к необратимым изменениям психики. Первую половину дня в палате Механизатор всегда проводил в углу за тумбочкой. Он требовал у медсестры бумагу и фломастеры и сосредоточено рисовал что-то целый день. Константин Иванович узнал от Валерия, что Механизатор рисовал там свою Мечту. Константин Иванович всегда считал, что врач не должен потакать больным фантазиям своих подопечных, поэтому он не особо расспрашивал у Механизатора, в чём заключалась его Мечта. Но от Мечты страдали другие больные, потому что вторую половину дня и большую часть ночи Механизатор бегал по палате, приставая к то одному, то другому. Он тянул несчастных за рукав, норовил отвести в угол и там, тыча своим пальцем в свои рисунки, нашёптывал им о том, как всем будет хорошо жить в его Мечте, где все будут жить ?по совести и по вере?. Если такие приставания происходили днём (как правило, во время полдника), то больные старались отмалчиваться, угрюмо поедая своё печенье и запивая его тёплым молоком. Проблема была в том, что мысли о Мечте не давали Механизатору спать и по ночам. Он вставал, начинал бродить по палате, натыкаясь на спящих пациентов, и бубнил что-то себе под нос. Однажды он всех достал и ему дали в ухо. Механизатор обиделся и на следующий день извёл в углу вдвое большее количество бумаги. После чего заявил, что Мечта станет возможной тогда, когда ?отсюда уедут все евреи?. Затем он сел на подоконник и стал считать прохожих, каждый из которых, как утверждал Механизатор, был евреем. К концу дня он насчитал их 270 тысяч, после чего устал, расплакался, отказался от ужина, лёг на кровать и заснул, зажав в кулачке свой последний рисунок. Таким спящим его и увидел Константин Иванович во время своего обхода.- Да, этот не скоро выпишется. — Вздохнул про себя Константин Иванович.Чуть левее от Механизатора сидела Морская. Это была миловидная девушка, которой не было ещё и тридцати. Демшиза у неё протекала вяло, латентно, грозя превратиться в хроническую форму. Иногда долгие периоды относительного спокойствия сменялись серией жутких припадков. Морская билась в истерике, изо рта у неё шла пена, ей казалось, что все вокруг превращались в жутких монстров, которые норовили зайти ей за спину и наговорить про неё плохое. Морская была человеком любвеобильным, но любовь её распространялась не на всех. Родные сдали Морскую в психушку после того, как она, увидев у себя дома на кухне протекающий кран с водой, взяла спички и сожгла свой дом. Такой поступок был воспринят родными Морской без особого энтузиазма, т.к. сгорело почти всё дотла. Морская же призналась своей семье, что давно мечтала спалить свой дом, т.к. кран, по её мнению, «починке не подлежал», ?да и обои в доме отклеились местами?. На вопрос родных, где же теперь им всем жить, Морская весело ответила, что она не знает, где будут жить они, но она будет жить теперь с красавцем соседом, которого она, оказывается, любила уже давно, но окончательно разобралась в своих чувствах только сейчас. После этих слов кто-то из родственников вызвал скорую. Так Морская и оказалась в этой палате.Константин Иванович улыбнулся, вспомнив, в каком состоянии поступила к нему эта девушка, и обратил свой взор на следующего пациента.Звали его Андрюша. Большую часть времени Андрюша проводил под одеялом, где он, по его словам, ?удваивал ВВП?. Поскольку вреда окружающим (или пользы) от этого не было никакой, его не трогали. Кроме того, Андрюша очень любил читать книжки. Он постоянно просил родственников принести их ему. Правда, родные Андрюши были людьми небогатыми, поэтому они постоянно приносили ему одну и ту же книжку. Андрюша этого не замечал и всегда хлопал в ладоши и радовался как ребёнок, когда ему давали «новую» книжку. Книжка называлась ?Детская Энциклопедия?. Эту энциклопедию в начале перестройки собственноручно сочинял и печатал бывший грузчик городского гастронома — 30 Иван по кличке «Шпала», который решил, что книгопечатанием можно заработать больше, чем своим горбом. Андрюша мог читать эту книжку часами. Он сосредоточено слюнявил палец и перелистывал страницы. Однако стоило ему дойти до середины книжки, где был напечатан рисунок усатого дяди по имени Сталин, как Андрюшу наполнял безотчетный страх. Глаза его начинали слезиться, челюсть дрожать. Он ронял книжку на кровать и убегал к медсестре, норовя спрятаться ей под юбку. Иногда этот усатый дядя снился Андрюше по ночам и тогда он открывал глаза в темноте и начинал беззвучно плакать. – Мальчику нужны транквилизаторы, а не общение с себе подобными. — пробормотал Константин Иванович, переводя взгляд на Крысу.Крыса был невезучим больным. Его невезение заключалось, прежде всего, в том, что он родился слишком рано. Если бы он родился лет так на 500 позже, то, возможно, медицина к тому времени уже изобрела бы какие-нибудь лекарства, способные ему помочь. Но на данный момент медицина была бессильна. Крыса был не просто демшизиком. Он был демшизиком буйным. Целыми днями он носился по палате, норовя укусить всех подряд. Говорят, что однажды, до того, как стать самым знаменитым пациентом пятой психбольницы, Крыса поехал в командировку и читал в поезде какую-то книжку. Заснув, он свалился с верхней полки и сильно ударился головой о столик. После чего Крыса стал винить во всех своих бедах ту книжку и особенно он стал точить свой единственный крысиный зуб на её автора. Изолировали Крысу после того, как он зашёл в один из ресторанов города и потребовал ?хорошо прожаренный бифштекс из коммуниста?. Про попытке задержания он покусал двух санитаров. Говорят, что рентгенолог, просветивший мозг Крысы, сначала долго и нервно смеялся, рассматривая снимок, после чего решил уйти на пенсию. – За этим нужен глаз да глаз, – прошептал Константин Иванович, поглаживая мочку левого уха, прокушенного Крысой полгода назад, когда тому удалось вырваться из смирительной рубашки. Оставалось проверить Неживого.Неживой был пациентом особым. С виду он был очень неприметным. Неприметного роста «аля Гитлер», малахольного телосложения «аля Путин», одевался всегда в серое. Ничем не выразительный взгляд. Демшизика выдавали в нём лишь бегающие глазки и постоянно потеющие руки. Пожав ему руку, сослуживцы часто испытывали желание пойти и умыть руки. Было в нём что-то неприятное, отталкивающее. В детстве в возрасте 13 лет Неживой прочитал сатанинскую библию Ла Вея и прослушал все альбомы групп «Burzum» и «Deicide». Ещё он два раза сходил в библиотеку и прочёл несколько глав из книги Адольфа Гитлера «Майн Кампф» и Ницше «Антихрист». Такие неподходящие для подростка занятия оказали самое неблагоприятное влияние на ход болезни. Решив, что он нашёл в этих книжках ответы на все вопросы, Неживой потерял интерес к общению с людьми, стал сторониться их, на улицу стал выходить лишь по ночам. Демшиза дала осложнение в виде такого редкого заболевания как «мизантропия». Впрочем, Неживой всё же любил одного человека и любил его очень страстно. Звали эту даму ?мадам Логика?. Однако любовь Неживого была к ней безответной. Несмотря на все его попытки сблизиться с ней, Логика не давалась ему и изменяла ему с первым встречным. Неживой очень обижался, когда узнавал об её изменах, и плакал, сидя у себя за компьютером на работе. В психбольницу его никто не приводил, он пришёл сам. Он самостоятельно разыскал главврача и стал убеждать его, что всех психбольных нужно сжечь. Тогда, мол, государству не придётся тратить деньги на их питание и оно (государство) сможет купить себе на вырученные деньги много-много конвейеров по производству розеток. Вопрос о розетках был для Неживого очень важным, потому что госпожа Логика сказала ему, что выйдет за него замуж лишь тогда, когда в стране будет устранён дефицит розеток. Изложив свой план, Неживой хотел покинуть кабинет главврача, но его попросили задержаться. Константин Иванович считал Неживого человеком опасным для общества.- Смотри у меня, мерзавец, – пригрозил Константин Иванович за дверью. — Я за тобой наблюдаю.Удостоверившись, что в палате всё нормально, Константин Иванович пошёл обратно по коридору, вспоминая вчерашний очередной сеанс ?коллективного излечения?. Дипломная идея практиканта Валеры заключалась в том, что он считал, что если дешизиков собрать всех вместе и заставить их общаться между собой, то излечение наступит неминуемо. Для этого Валера предлагал дешизикам отвечать на разные вопросы вроде ?Считаете ли Вы, что блондинка — это венец эволюции?? или ?Как лучше сдохнуть?? Однако шизофренизация сознания многих больных была такова, что часто они отвечали невпопад, не могли выговорить простейшие слова. В общем, никакого общения толком не получалось. Кроме того, Неживой раздобыл где-то полметра липкой ленты «скотч», нарезал её на куски и постоянно норовил заклеить ими другим больным рот. Когда его попросили объяснить, зачем он это делает, Неживой ответил, что, мол, тем самым он спасает их и себя от «наездов». Поскольку ни автобусы, ни прочие автомобили, способные «наехать» на людей, по коридорам психбольницы не ездили, данное высказывание свидетельствовало об острой некогерентности сознания у Неживого, и ему решили удвоить дозу успокоительных. Если бы Константин Иванович работал бы в другом месте, то он сказал бы про это мероприятие ?настоящий дурдом?. Так закончился ещё один день в пятой городской психиатрической больнице.