Рассказывают, что однажды Лаврентий Павлович, проходя коридором Лубянки, увидел очень печального командира-пограничника… Время тогда было архитрудное, сентябрь проклятого сорок первого года…И у русского человека весёлое лицо было бы увидеть как-то даже странно…Берия в эти безумные дни спал по три часа в сутки… но, тем не менее, он остановился и спросил о причине горя. История оказалась по тем временам обычная до банальности. Семья командира эвакуировалась из Карелии, под Петрозаводском поезд разбомбили…Уцелел ли кто — неизвестно… Берия сочувственно покачал головой и пошёл себе дальше…Через два (!) дня командира вызвали из Балашихи, где он в составе ОМСБОН НКВД готовился в заброске в немецкий тыл, в Главк. Начальник Главка, ничего не объясняя, направил в приёмную Наркома… глубокой ночью Берия принял вызванного, молча вручил ему записку с адресом и предписание — немедленно убыть на аэродром Чкаловский, откуда самолётом вылететь в Рыбинск.Двое суток на устройство личных дел, а затем — снова прибыть в часть…Как, каким немыслимым чудом в дикой, воистину чудовищной неразберихе эвакуации озадаченные Берией чекисты отыскали в засыпном бараке столицы ВолгоЛага — посёлка Переборы больных сыпным тифом жену и детей командира — так и осталось загадкой…(Из воспоминаний бывшего работника НКВД) Как после этого подчиненные относились к Своему Наркому – думаю, говорить не надо. Кстати, одними из самых боеспособных частей Красной Армии, встретивших войну в 1941 году, были пограничные войска НКВД, защитники границы и Брестской крепости, на стенах которой до сих пор проступают надписи: “Умираю, но не сдаюсь” Видимо, неплохо их Берия научил любить свою Родину, до последней капли крови…
