Автор: клоун, отбившийся от шапито где-то в степях внутренней Монголии в конце 19-го века. Музыка: отсутствует.- Я мнению Вашему вращение придавал, и осью был мой детородный орган.- Когда, священный образ плешивца созерцал, – Впадал я в иступленный похоть,- Сквозь расстояния несясь, на вздорной рифме морфиниста,- Я с наслаждением лизал, сапог навозный монархиста.
Автор неизвестенВсё то, что в жизни происходит с нами,Мы как-то странно делим пополам:Если радость — празднуем с друзьями,А с бедой приходим к матерям…Заняты работой и деламиДень за днем в потоке суетыМы не часто думаем о маме,Слишком редко дарим ей цветы…И свои болезни носим к маме,И обиды к ней идем делить,И морщинки ей рисуем сами,Позабыв прощенья попросить…Мы так редко маму обнимаем,Разучились маму целовать,Позвонить порою забываем,Некогда письмишко написать…Ну, а мама все равно нас любит,Чтобы не случилось — не предаст,Всё простит, обиды все забудет,Руку, душу, сердце — все отдаст!И когда от мамы уезжаешь,Отогревшись у ее любви,Ты шепни: «Прости за всё, родная,И, прошу, подольше поживи!.
И триединый святой спецназПодпевает мне, чуть фальшивя.Все, что не убивает нас,Просто делаетНасБольшими.*[link url='http://modernpoetry.ru/contemporary/vera-polozkova-nepoemanie'] Полозкова [/link]
Михаил Лермонтов ПарусБелеет парус одинокийВ тумане моря голубом!..Что ищет он стране далекой?Что кинул он в краю родном?..Играют волны – ветер свищет,И мачта гнется и скрыпит…Увы! он счастия не ищетИ не от счастия бежит!Под ним струя светлей лазури,Над ним луч солнца золотой…А он, мятежный, просит бури,Как будто в бурях есть покой!
Александр Кушнер.Времена не выбирают,В них живут и умирают.Большей пошлости на светеНет, чем клянчить и пенять.Будто можно те на эти,Как на рынке, поменять.Что ни век, то век железный.Но дымится сад чудесный,Блещет тучка; я в пять летДолжен был от скарлатиныУмереть, живи в невинныйВек, в котором горя нет.Ты себя в счастливцы прочишь,А при Грозном жить не хочешь?Не мечтаешь о чумеФлорентийской и проказе?Хочешь ехать в первом классе,А не в трюме, в полутьме?Что ни век, то век железный.Но дымится сад чудесный,Блещет тучка; обнимуВек мой, рок мой на прощанье.Время — это испытанье.Не завидуй никому.Крепко тесное объятье.Время — кожа, а не платье.Глубока его печать.Словно с пальцев отпечатки,С нас — его черты и складки,Приглядевшись, можно взять.1 9 7 6
Хафиз Ширази: «Вошла в обычай подлость. В мире нету…»Вошла в обычай подлость. В мире нетуНи честности, ни верности обету.Талант стоит с протянутой рукою,Выпрашивая медную монету.От нищеты и бед ища защиты,Ученый муж скитается по свету.Зато невежда нынче процветает:Его не тронь – вмиг призовет к ответу!И если кто-то сложит стих, подобныйЗвенящему ручью или рассвету, –Будь сей поэт, как Санаи, искусен –И черствой корки не дадут поэту.Мне мудрость шепчет: «Удались от мираЗамкнись в себе, стерпи обиду эту.В своих стенаньях уподобься флейте,В терпении и стойкости – аскету».А мой совет: «Упал – начни сначала!»Хафиз, последуй этому совету.
ПЕСНЯ О ДРУГЕ Из кинофильма “Путь к причалу”Слова Г. ПоженянаЕсли радость на всех одна,На всех и беда одна.Море встает – за волной волна,А за спиной – спина.Здесь, у самой кромки бортов,Друга прикроет друг.Друг всегда уступить готовМесто в шлюпке и круг.Друга не надо просить ни о чем,С ним не страшна беда.Друг мой – третье мое плечо –Будет со мной всегда.Ну, а случится, что он влюблен,А я на его пути,Уйду с дороги – таков закон:Третий должен уйти.1961
ОНА: Когда мне будет восемьдесят пять, Когда начну я тапочки терять, В бульоне размягчать кусочки хлеба, Вязать излишне длинные шарфы, Ходить, держась за стены и шкафы, И долго-долго вглядываться в небо, Когда всё женское, что мне сейчас дано, Истратится, и станет всё равно – Уснуть, проснуться или не проснуться, Из виданного на своем веку Я бережно твой образ извлеку, И чуть заметно губы улыбнутся… ОН: Когда мне будет восемьдесят пять, По дому буду твои тапочки искать. Ворчать на то,что трудно мне сгибаться, Носить какие-то нелепые шарфы Из тех, что для меня связала ты. А утром, просыпаясь до рассвета, Прислушаюсь к дыханью твоему, Вдруг улыбнусь и тихо обниму. Когда мне будет восемьдесят пять, С тебя пылинки буду я сдувать, Твои седые букли поправлять И, взявшись за руки, по скверику гулять. И нам не страшно будет умирать, Когда нам будет восемьдесят пять…
Белый снег на донском берегу,Да низовка сулит непогоду.Я, разутый, стою на снегуИ смотрю на холодную воду.Справа шепчет молитву сосед,Снег кропя из недавнего шрама,Он, как я, тоже бос и раздет.Слева – батюшка с нашего храма.Руки связаны крепко у всех,Палачи не жалели верёвок.Слышим сзади их ругань и смехВместе с лязгом затворов винтовок.Жизнь намётом в глазах пронеслась,Знать, не брешут об этом в романе.Эй, пичуга, слетай-ка на баз,Передай мою вестку мамане.Расскажи про расстрел, про затон…Надели её, Господи, силой!От, не думал, что батюшка-ДонКазакам станет братской могилой.Мимо медленно льдинка плывёт.– Целься! Пли! Принимай, Боже, души…Вот и всё. Девятнадцатый год.Циркулярный приказ не нарушен.Стихи Евгения Меркулова
Сергей Шнуров, на статью суркова “долгое государство путина”:— Не читали вы Суркова Владислава? Как писатель многим фору даст, И хотя за ним дурная слава, Выдающийся, по-моему, фантаст. -В будущее зрит, как ты в тарелку, Видя перспективы путинизму. Ну, а ты, товарищ, мыслишь мелко, Через обывательскую призму. Стиль большой не видишь, дурачина, За неубранным сугробом снега. Ищешь все в чиновниках причины, Выше государства ставя эго. Прочитай, бюджетник, и пойми ты, Мы же СМЫСЛЫ производим паче, А вокруг враги и их наймиты, Нам мешают выполнять задачи.
Павел Коган. БригантинаНадоело говорить и спорить,И любить усталые глаза…В флибустьерском дальнем мореБригантина подымает паруса…Капитан, обветренный, как скалы,Вышел в море, не дождавшись нас…На прощанье подымай бокалыЗолотого терпкого вина.Пьем за яростных, за непохожих,За презревших грошевой уют.Вьется по ветру веселый Роджер,Люди Флинта песенку поют.Так прощаемся мы с серебристою,Самою заветною мечтой,Флибустьеры и авантюристыПо крови, упругой и густой.И в беде, и в радости, и в гореТолько чуточку прищурь глаза.В флибустьерском дальнем мореБригантина подымает паруса.Вьется по ветру веселый Роджер,Люди Флинта песенку поют,И, звеня бокалами, мы тожеЗапеваем песенку свою.Надоело говорить и спорить,И любить усталые глаза…В флибустьерском дальнем мореБригантина подымает паруса…1937.
Упал крестоносец средь копий и дыма,Упал, не увидев Иерусалима.У сердца прижата стальная перчатка,И на ухо шепчет ему лихорадка:— Зароют, зароют в глубокую яму,Забудешь, забудешь Прекрасную Даму,Глаза голубые, жемчужные плечи…И львиное сердце дрожит как овечье.А шепот слышнее: — Ответь на вопросец:Не ты ли о славе мечтал, крестоносец,О подвиге бранном, о битве кровавой?Так вот, умирай же, увенчанный славой!Георгий Иванов
Николай ЗаболоцкийНЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯНе позволяй душе лениться!Чтоб в ступе воду не толочь,Душа обязана трудитьсяИ день и ночь, и день и ночь!Гони ее от дома к дому,Тащи с этапа на этап,По пустырю, по бурелому,Через сугроб, через ухаб!Не разрешай ей спать в постелиПри свете утренней звезды,Держи лентяйку в черном телеИ не снимай с нее узды!Коль дать ей вздумаешь поблажку,Освобождая от работ,Она последнюю рубашкуС тебя без жалости сорвет.А ты хватай ее за плечи,Учи и мучай дотемна,Чтоб жить с тобой по-человечьиУчилась заново она.Она рабыня и царица,Она работница и дочь,Она обязана трудитьсяИ день и ночь, и день и ночь!1958
Простите мне. Я сам себе судья.Простите мне, покойные кормильцы.Лежит в земле фамилия моя,а те, другие, лишь однофамильцы.Простите мне за то, что уцелел.За то, что был калика, а не воин.За то, что лгал. За то, что не жалелтого, кто жил и жалости достоин.Простите — я не ведал, что творил,и не в родню забывчивостью вышел.Я только сам с собою говорили никого за голосом не слышал.Простите мне за эти тридцать лет!…Я завершил дорогу возвращенья.Теперь мне есть кому давать ответи у кого вымаливать прощенье. Геннадий Русаков.
Copyright ©