Может быть, это стихотворение и не потрясёт весь мир, но оно потрясло меня и перевернуло мою душу…————————————————-Осенний сад… промокшая скамейка…и листья подметает, не спеша,усталый дворник в ветхой телогрейке,а под скамейкой съёжилась душа…да-да, душа… обычная… вот толькопромокла и от холода дрожит,и вспоминает, как хозяин колкосказал: “Душа, ты мне мешаешь жить!!Болишь по каждой убиенной мошке,сжимаешься от плача малыша,мой завтрак отдаёшь бездомной кошке -я больше не могу с тобой, душа!!Мои глаза давно устали плакать…прошу тебя, как друга, уходи!!…”Она ушла в сентябрьскую слякоть,и с нею вместе плакали дожди…блуждала долго мокрыми дворами,заглядывала в окна и глаза…над нею осень хлопала ветрами,и вслух с судьбою спорила гроза…Осенний сад… промокшая скамейка…и листья снова падают, шурша…работу кончил дворник в телогрейке,а под скамейкой умерла душа…
Дочке. Роберт Рождественский Катька, Катышок, Катюха -тоненькие пальчики.Слушай,человек-два-уха,излияньяпапины.Я хочу,чтобы тебене казалось тайной,почему отецтеперьстал сентиментальным.Чтобы все ты поняла -не сейчас, так позже.У тебясвои делаи свои заботы.Занята ты долгий деньсном,едою,санками.Там у вас,в стране детей,происходит всякое.Там у вас,в стране детей -мощной и внушительной,-много всяческих затей,много разных жителей.Есть такие -отойдии постой в сторонке.Есть у вассвои вождии свои пророки.Есть -совсем как у больших -ябеды и нытики…Паркбесчисленных машинвыстроен по нитке.Происходят там и тутобсужденья грозные:”Чтона третьедадут:компотили мороженое?””Что нарисовал сосед?””Елку где поставят?..”Хорошо, что вам газет -взрослых -не читают!..Смотрите,остановясь,на крутую радугу…Хорошо,что не для васнервный голос радио!Ожиданье новостейстрашныхи громадных…Там у вас, в стране детей,жизнь идет нормально.Там -ни слова про войну.Там о ней -ни слуха…Я хочув твою страну,человек-два-уха!
Поймет не тот, кто много видел,А тот, кто много потерял.Простит не тот, кто не обидел,А тот, кто многое прощал.Осудит каждый, кто не в силахПути другому уступить,Ревнует только тот, в чьих жилахКровь никогда не закипит.И боль чужую взять не сможетКто выгодой своей живет,И грусть ночами не тревожитТех, кто любви не познает,И счастья встречи не узнает,Кто расставаньем не дышал.Лишь тот, кто многое теряетИ цену многому познал
Циник.Он презирает вегетарианство..В его столе четыре пачки сигарет.В его устах молитва – святотатство.Он так легко разводит на минет!Он в сказки о любви давно не веритИ на признания в ответ зевает,И от попсы в чужих наушниках звереет,И в смыслы разговоров не вникает.Под звуки им же писанного гимнаНа декорированную им же сцену -Востребован до чертиков другими,Которые простят ему измены..Неосторожности в его словах – излишки.Он не боится напугать и оттолкнуть.Он не стесняется заигрывать с Всевышним,Но до утра не в состоянии заснуть.Никто не знает, чего он так боится.Никто не знает, о чем он так мечтает.Как застывает он, когда улетают птицы,И с хрустом пальцы побелевшие сжимает..И неизвестно, отчего тревожной вспышкойВдруг озаряется его беспечный взгляд..Он просто был совсем другим мальчишкой.Такой же осенью. Но много лет назад…
кукушка хвалит петуха за то что хвалит он кукушку
Двадцать человек, идущих через мост в одну деревню -Это двадцать человек, идущих через двадцать мостовВ двадцать деревень…(с) Уоллес Стивенс
Я – русский! Живу и дышуШирокой, свободной речью.Утратить её наяву – Подобно чуме иль увечью.*Бессмертной её нареки!Её колыбель не забыта.В истоках славянской рекиСверкают алмазы санскрита!*Чиста, как серебряный мечИ свет в глубине небосвода,Великая русская речь —Надежда и счастье народа.*Мне снилось: пытали огнемИ тьмою тюремного крова,Чтоб замерли в сердце моемИстоки могучего слова.*Но вновь я познал наявуРовесницу звездного свода,—Я снова дышу и живуНадеждой и счастьем народа!/С. Марков “Русская речь”/
Я, как блиндаж партизанский,травою пророс.Но, оглянувшись,очень отчетливо вижу:падают мальчики,запнувшись за мину,как за порог,наткнувшись на очередь,будто на ленточку финиша.Падают мальчики,руки раскинув просторно,на чернозем,от безделья и кровижирный.Падают мальчики,на мягких ладонях которых —такие прекрасные,такие длинныелиниижизни. /Роберт Рождественсткий/
Сам виноват – и слезы льюИ охаю -Попал в чужую колеГлубокуюЯ цели намечал своиНа выбор сам,А вот теперь из колеиНе выбраться.Крутые скользкие краяИмеет эта колея.Я кляну проложивших ее,-Скоро лопнет терпенье мое,И склоняю как школьник плохой,Колею – в колее, с колеей…Но почему неймется мне?Нахальный я!Условия, в общем, в колееНормальные.Никто не стукнет, не притрет -Не жалуйся.Захочешь двигаться вперед?Пожалуйста.Отказа нет в еде-питьеВ уютной этой колее,И я живо себя убедил -Не один я в нее угодил.Так держать! Колесо в колесе!И доеду туда, куда все.Вот кто-то крикнул сам не свой:- А ну, пусти! -И начал спорить с колеейПо глупости.Он в споре сжег запас до днаТепла души,И полетели клапанаИ вкладыши.Но покорежил он края,И шире стала колея.Вдруг его обрывается след -Чудака оттащили в кювет,Чтоб не мог он нам, задним, мешатьПо чужой колее проезжать.Вот и ко мне пришла беда -Стартёр заел.Теперь уж это не езда,А ёрзанье.И надо б выйти, подтолкнуть,Но прыти нет -Авось подъедет кто-нибудь -И вытянет…Напрасно жду подмоги я,-Чужая эта колея.Расплеваться бы глиной и ржойС колеей этой самой чужой,-Тем, что я ее сам углубил,Я у задних надежду убил.Прошиб меня холодный потДо косточки,И я прошелся чуть впередПо досточке.Гляжу – размыли край ручьиВесенние,Там выезд есть из колеи -Спасение!Я грязью из-под шин плююВ чужую эту колею.Эй, вы, задние! Делай, как я.Это значит – не надо за мной.Колея эта – только моя!Выбирайтесь своей колеёй.***Высоцкий В.С
Юлия ДрунинаМы легли у разбитой ели,Ждем, когда же начнет светлеть.Под шинелью вдвоем теплееНа продрогшей, сырой земле.- Знаешь, Юлька, я против грусти,Но сегодня она не в счет.Дома, в яблочном захолустье,Мама, мамка моя живет.У тебя есть друзья, любимый.У меня лишь она одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом бурлит весна.Старой кажется: каждый кустикБеспокойную дочку ждетЗнаешь, Юлька, я против грусти,Но сегодня она не в счет.Отогрелись мы еле-еле,Вдруг приказ: ‘Выступать вперед!’Снова рядом в сырой шинелиСветлокосый солдат идет.С каждым днем становилось горше.Шли без митингов и замен.В окруженье попал под ОршейНаш потрепанный батальон.Зинка нас повела в атаку.Мы пробились по черной ржи,По воронкам и буеракам,Через смертные рубежи.Мы не ждали посмертной славы,Мы со славой хотели жить.Почему же в бинтах кровавыхСветлокосый солдат лежитЕе тело своей шинельюУкрывала я, зубы сжав.Белорусские хаты пелиО рязанских глухих садах.Знаешь, Зинка, я против грусти,Но сегодня она не в счет.Дома, в яблочном захолустьеМама, мамка твоя живет.У меня есть друзья, любимыйУ нее ты была одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом бурлит весна.И старушка в цветастом платьеУ иконы свечу зажглаЯ не знаю, как написать ей,Чтоб она тебя не ждала…
Булат Окуджава—–Пробралась в нашу жизнь клевета, как кликуша, глаза закатила, и прикрыла морщинку у рта, и на тонких ногах заходила. От раскрытых дверей — до стола, от стола — до дверей, как больная, все ходила она и плела, поминая тебя, проклиная. И стучала о грудь кулаком, и от тонкого крика синела, и кричала она о таком, что посуда в буфете звенела. От Воздвиженки и до Филей, от Потылихи до Самотечной все клялась она ложью твоей и своей правотой суматошной… Отчего же тогда проношукак стекло твое имя? Спасаюсь? Словно ногтем веду по ножу — снова губ твоих горьких касаюсь.И смеюсь над ее правотой,хрипотою ее, слепотою, как пропойца — над чистой водою.Клевета. Клеветы. Клеветой.
Не помню все произведение Блока, но в память со школы запали эти строки:.. Ты одна меня любишь и знаешьИ одна понимаешь-за что.
О, смертные! страшитесь осквернятьСвои тела сей пищей нечистивой,Взгляните – ваши нивы злаками полны,И ветви древ под тяжестью плодов склонились,Даны вам овощи и травы, что вкусны,Когда искусной приготовлены рукой,Богата гроздью виноградная лоза,И мед душистый клевер.Воистину, природа – мать щедра,Даря нам этих лакомств изобилье,У ней есть все для вашего стола,Все… чтоб избежать убийства и кровопролитья.***Овидий (43 г.до н.э. – 18 г.н.э. римский поэт)
Copyright ©